Развитие рынка кредитных продуктов: выводы ожидаемые и неожиданные.

— Каковы, по Вашему мнению, наиболее яркие макроэкономические тенденции развития российского банковского сектора, влияющие на рынок кредитных продуктов?

— Фактически происходит резкое снижение темпов роста банковской системы. Это связано прежде всего с недостатком ресурсной базы. Значительная часть банков, которые на протяжении 10 лет наращивали свои операции за счет увеличения депозитов физических лиц, сталкиваются с беспрецедентной для российских условий ситуацией, когда прирост вкладов населения оказывается минимальным. За III квартал 2012 г. они выросли на 1,5%, что существенно ниже инфляции, то есть объем вкладов в реальном выражении сократился.

Потребительские кредиты и вклады — это своего рода перетекающие сосуды. Если граждане получили много потребительских кредитов, им придется тратить свои доходы на их обслуживание. А если нет вкладов, значит, денег на обслуживание новых кредитов у населения тоже нет, поэтому не могут расти и объемы кредитования. Выход из этой ситуации может быть один: увеличение сроков кредитования и последующее падение ставок.

Существует узкая ниша, где вклады продолжают стремительно расти. Некоторые банки привлекают клиентов ставками по вкладам, которые существенно выше рыночных. Таким образом, наряду с торможением рынка происходит его перераспределение в пользу банков, предлагающих наиболее выгодные для вкладчика условия. Отток вкладов в условиях макроэкономической стабильности, а не системного кризиса — не такое частое явление в нашей банковской системе. В такой ситуации даже крупные банки вынуждены повышать ставки — и не для того, чтобы завоевать долю рынка, а только чтобы защитить свои позиции.

Другой процесс, происходящий в нашей банковской системе, связан с тем, что при любом объеме выдачи кредитов существует конечный объем кредитного портфеля, который будет достигнут через период, равный среднему сроку кредитования. Средний потребительский кредит выдается сроком до пяти лет, а эффективная его срочность составляет примерно года два-три с учетом досрочных погашений, следовательно, в среднем через три года при данном объеме выдачи кредитный портфель стабилизируется и объем погашений сравняется с объемом новых кредитов. Сейчас лидеры рынка вынуждены существовать именно в такой ситуации, когда в сегменте потребительского кредитования портфели кредитов расти перестали, несмотря на наличие спроса и на то, что объемы их выдачи сохраняются.

Для того чтобы выйти на следующий уровень, нужно снова увеличить сроки кредитования и снова снизить ставки по кредитам. Тогда уже сформированный банками кредитный портфель будет представлять собой незначительную долю нового. Вопрос в том, какой продукт позволит реализовать эту идею.

Я полагаю, что такой продукт — это ипотека, ведь никакого другого способа выдавать кредиты сроком свыше пяти лет по ставкам существенно ниже 20% на самом деле не существует.

— Сфера банковского кредитования стабилизировалась на ближайшую перспективу или Вы прогнозируете изменения?

— Сейчас банковская система должна пережить период трансформации: торможение рынка потребительских кредитов даже у лидеров рынка выразится в том, что их портфели не будут расти, поэтому им больше не надо будет агрессивно привлекать вклады. Следовательно, со временем они смогут позволить себе снизить депозитную ставку, что благотворным образом скажется на всей банковской системе.

В связи с этим я не очень поддерживаю стремление Банка России ограничивать рост ставок. Я полагаю, что потребительское кредитование затормозится само собой, поскольку объемы погашений сравняются с объемами выдачи и привлечение станет очень затруднительным, ресурсная база просто перестанет расти. Ограничение ликвидности сработает раньше, чем ограничения по капиталу.

В корпоративном кредитовании происходит не менее интересный процесс, связанный с тем, что сама экономика растет существенно медленнее, чем можно было предположить, лишь эпизодически наблюдаются какие-то статистические всплески. Это означает, что инвестиционный климат в стране оставляет желать лучшего. Кроме того, многие сектора, которые традиционно являлись активными потребителями кредитов (строительство, недвижимость и пр.), сейчас находятся в квазикризисной ситуации.

Впервые в истории российской банковской системы дал о себе знать эффект масштаба. Ранее экономическая модель существования крупного и небольшого российского банка была абсолютно идентичной. И у тех, и у других были высокие издержки; и у тех, и у других была высокая маржа.

Сейчас же стоимость пассивов растет, а стоимость активов никак не может увеличиться, потому что корпоративный сектор не занимается инвестициями. Он не предъявляет повышенного спроса на кредиты, наоборот, опасается падения спроса и, значит, не закупает впрок оборудование или товары, не нуждается в большом объеме кредитов на пополнение оборотного капитала. Банки оказались вынуждены бегать за заемщиками для того, чтобы продать им кредиты (именно продать, а не выдать!).

— Получается, что решение о выдаче кредита более-менее приличному заемщику принято заранее?

— Да. И как результат — потребительское кредитование растет, корпоративное кредитование стагнирует.

— Как Вы считаете, каковы сейчас перспективы корпоративного кредитования?

— Доля банковского кредитования в корпоративном сегменте сейчас составляет около 75% кредитного портфеля российских банков. Примерно к 2020 г. доля корпоративных кредитов в кредитном портфеле снизится до 50%. Фактически весь прирост обеспечит розничное кредитование. Это не означает, что корпоративного кредитования не будет, просто его рост будет эквивалентен темпам роста ВВП в номинальном выражении.

— То есть произойдет стабилизация объемов корпоративных кредитов?

— Именно так, потому что спрос на кредиты в значительной степени является функцией ожидаемых темпов роста экономики. Сейчас ситуация такова, что очень многие товары, пользующиеся спросом на российском рынке, гораздо выгоднее импортировать, чем производить на территории Российской Федерации, несмотря на все тарифы, таможенные пошлины, транспортные издержки и т.д. И это означает, что остается не так много отраслей, которые продолжат предъявлять спрос на кредитные ресурсы. Мы видим, что даже в тех секторах, которые играли роль драйверов роста, например в сетевых компаниях розничной торговли (Х5, Л'Этуаль), темпы роста и рентабельность существенно снизились.

Хотя в абсолютном выражении такие компании еще продолжают расти, их эффективность, их маржинальность, их возможности роста, безусловно, падают. Это не означает, что речь идет об остановке. Скорее всего, завоевав мегаполисы, большинство крупных сетей начнут осваивать небольшие города, где издержки на строительство будут значительно меньше. Таким образом, переориентация инвестиционных проектов в регионы не повлечет за собой роста кредитного портфеля. Прибыльным сектором могло бы стать жилищное строительство, но без подъема ипотеки стабильного спроса на кредиты со стороны строительной отрасли не будет. В итоге эти два процесса оказываются связанными между собой.

Таким образом, рост розницы не означает буквального «загнивания» корпоративного кредитования, наоборот, он может дать новый толчок развитию именно строительной отрасли.

— В целом получается, что перспектив роста корпоративного кредитования нет в силу объективных макроэкономических обстоятельств?

— В силу обстоятельств нет перспектив роста не только у кредитования, но и у экономики Российской Федерации. Мировая экономика переживает кризис, проблемы наблюдаются как в Китае, так и в еврозоне, возможно падение ВВП даже в ведущих странах, таких как Германия. Мы понимаем, что американская экономика растет исключительно благодаря рекордному дефициту американского бюджета.

Конечно, существуют растущие страны Юго-Восточной Азии, но в целом понятно, что период бурного роста 2000–2007 гг. закончен, мы находимся в длительном периоде умеренных темпов роста. При этом для кого-то умеренные — это 6%, а для кого-то — 2,5%.

— У многих российских банков есть большие структурные подразделения, занимающиеся разработкой кредитных продуктов. Как Вы считаете, это целесообразное для банка направление вложения средств и затрат? Насколько оправданными являются издержки банка в сфере разработки новых кредитных продуктов для корпоративного сегмента?

— Как я уже говорил, даже через 10 лет на корпоративное кредитование будет приходиться половина кредитного портфеля. Этот сегмент все равно останется крупнейшим сегментом банковского кредитного бизнеса. С другой стороны, за последние несколько лет никаких принципиальных новаций в сфере корпоративного кредитования не произошло. Фактически мы имеем дело с идейным кризисом в сфере корпоративного кредитования, причем некоторые идеи, которые, казалось, должны были «выстрелить», на самом деле не «выстрелили», как это, например, произошло с кредитованием МСБ.

— Вы считаете, что кредитование МСБ — это умирающее направление?

— Оно не умирающее, у нас сам малый и средний бизнес умирающий. Дело в том, что в российской экономике растет уровень монополизации. И если в Японии, например, вокруг монополиста группируется множество малых предприятий, обслуживающих его потребности, у нас все монополии строятся по принципу вертикальной интеграции. Топ-менеджмент предпочитает контролировать весь процесс от начала до конца, а не работать с подрядчиками. По этой логике действуют не только государственные компании, но и бизнес.

Таким образом, сфера, где мог бы эффективно работать малый бизнес, сужается. Возможно, такова объективная логика развития событий, но, тем не менее, дела малого бизнеса с каждым годом идут все хуже и хуже.

— Если говорить о традиционных корпоративных предприятиях и борьбе банков за раздел привлекательных клиентов этого сегмента — может ли сработать конкуренция в сфере кредитных продуктов?

— Да, банковская конкуренция в сфере корпоративного кредитования в основном проявляется в смягчении кредитных стандартов и снижении процентных ставок.

— А сервисная составляющая?

— В принципе, никакого другого сервиса, кроме того, что кредит предоставляется утром после подачи заявки вечером, клиенту не нужно.

По крайней мере, очевидно, что корпоративные заемщики предъявляют очень ограниченный спрос, например, на финансовое консультирование, на структуризацию финансирования, сделки на рынках капитала (в связи с тем, что рынки капитала стремительно погибают). Провал проекта МФЦ в Москве в целом ставит очень большой вопрос о доступности рынка капитала, особенно для компаний среднего бизнеса, потому что у крупнейших компаний проблем с выходом на западные рынки не существует. В основном востребованы базовые банковские продукты, простые расчетные операции. Да, есть традиционные инновационные продукты, такие как торговое финансирование, но их освоило уже такое количество банков, что, внедряя у себя подобный продукт, банк скорее ликвидирует свое отставание, чем сформирует собственное конкурентное преимущество.

— Есть ли перспективы у такого продукта, как инвестиционное кредитование, то есть кредитование нового проекта?

— Для этого должен быть экономический рост и новые проекты. Если нет экономического роста, то нет необходимости в инвестициях. Более того, если в стране инвестиционный климат однозначно не способствует осуществлению таких инвестиций, предприниматели могут принять решение об инвестировании в экономику других стран. Это приводит к оттоку капитала. Гораздо лучше диверсифицировать свои риски, приобрести бизнес за границей, в том числе в более высокорастущих или предлагающих более стабильную институциональную среду странах. Собственно говоря, поэтому Россия остается поставщиком капитала на мировые рынки.

— Недавно появилась оригинальная разновидность инвестиционного кредитования — кредитование театральных постановок, в первую очередь в Москве. Возникло понимание того, что образовался новый рынок — театральных и музыкальных постановок, особенно мюзиклов, — и зародился спрос на финансирование этого направления. Как Вы считаете, интересен ли такой вид кредитного продукта городам-миллионникам?

— Это, во-первых, очень маленький рынок, ну совсем маленький. Во-вторых — это формат венчурного инвестирования, а не кредитования. Дело в том, что как с фильмов хорошую кассу собирают, может быть, 10%, так и от постановок положительного финансового результата достигают далеко не все. Самое главное — в абсолютной величине этот рынок абсолютно ничтожен.

— Этот вопрос был задан потому, что стагнация все-таки имеет место на рынке корпоративного кредитования, так, может быть, банкам будет полезно находить какие-то новые ниши, пусть и небольшие, узкие направления кредитования и пытаться таким образом развивать свою кредитную деятельность?

— Я думаю, что в условиях дефицита внятных инвестиционных проектов со стороны корпоративного сектора, безусловно, банки будут более пристально рассматривать проекты, которые они раньше отвергали с ходу.

— Раньше все венчурные проекты банками просто отвергались.

— Венчурные, может, стоит продолжать и дальше отвергать. Существуют некоторые другие проекты, которые теоретически являются более рискованными, но, тем не менее, при определенной структуре сделки могут стать объектом инвестиций.

— То есть для банка важно понимать структуру сделки?

— Чаще всего проблема состоит не в том, что проект бессмысленен, а в том, что риски для банка по нему зашкаливают. Это означает, что при определенной конфигурации кредитной сделки риски для банка могут оказаться приемлемыми. И в такой ситуации проект в принципе может быть реализован.

В текущей ситуации требования к обеспеченности кредитов однозначно будут ослабляться, то есть будет происходить снижение кредитных стандартов. Возможно снижение требований к дисконтам при оценке залогов. Возможен рост доли необеспеченного кредитования, но все-таки желательно, чтобы это было необеспеченное кредитование не театральных постановок, а более традиционных заемщиков. Безусловно, конкуренция на рынке будет приводить к росту кредитов, которые по нынешним временам считаются менее надежными из-за низкого уровня обеспеченности.

— Да, и появляются новые виды обеспечения. В прошлом номере нашего журнала была поднята тема залога объектов интеллектуальной собственности. Ряд компаний располагает ценной интеллектуальной собственностью, которую можно реализовать, например, у фармацевтических компаний.

— Вполне вероятно. Впрочем, я думаю, что даже традиционное кредитование может дать необходимый рост кредитного рынка в пределах 10%. Оно может быть расширено — за счет появления новых возможностей работы с обеспечением. Но это требует общего развития рыночной инфраструктуры. Прежде всего речь идет о регистрации залогов, совершенствовании процесса банкротства, развитии системы оценки заемщиков, позволяющей оценить адекватность отчетности, наличие связанных компаний и т.д.

Можно отметить еще одну интересную тенденцию. Некоторые наши банки, имеющие возможность сопровождения своих клиентов при трансграничных операциях, постепенно выходят на зарубежные рынки. И требования к качеству банковского сопровождения этих операций начинают расти экспоненциально, в том числе к качеству персонала, к уровню консультирования, которое хотя и необходимо лишь ограниченному числу клиентов, для банка возможность его предоставления означает выход на новый уровень.

— Как Вы считаете, каким образом будет развиваться дальнейшая борьба за корпоративного клиента между банками?

— Главным драйвером развития, несмотря ни на что, останется ценовая конкуренция. И в ней будут выигрывать крупнейшие банки. Безусловно, произойдет концентрация значительной части лучших заемщиков у крупнейших банков.

Но дело в том, что российские крупнейшие заемщики имеют возможность выхода на мировые рынки и предпочитают кредитоваться именно там, особенно если кредитные ресурсы нужны им не на развитие внутри России, а, например, на совершение трансграничных приобретений. Это значит, что крупнейшие банки будут бороться за не самых крупных заемщиков, в том числе и за компании МСБ.

Важную роль будет играть качество банковских кредитных технологий, прежде всего в сфере управления рисками. Причем управление рисками ни в коем случае не должно ограничиваться оценкой качества кредитного анализа и залогового обеспечения. Необходимо понимание всех финансовых потоков клиента и функционирования бизнес-цепочки, звеном которой он является. Это в значительной степени облегчит возможность принятия мер, необходимых в случае ухудшения финансового положения заемщика.

Технологию кредитного процесса сейчас надо рассматривать не только как технологию выдачи кредита, но и как технологию его мониторинга и погашения. Все это — элементы общего пазла, которые формируют конкурентные преимущества банка. И в такой ситуации надо понимать, что основная конкуренция происходит не в сфере стоимости ресурса. Потому что в стоимости ресурса различие в 2–3 процентных пункта — это, конечно, много, но различия в уровне дефолтности могут быть куда бльшими, и они влияют на весь кредитный портфель банка. А различие в дефолтности портфеля, например на уровне 2 и 10% — это различие не между прибылью и сверхприбылью, а между жизнью и смертью банка, особенно в условиях падающей маржинальности. В этой ситуации, безусловно, важны инвестиции в риск-менеджмент в самом его широком понимании.

— Вы сказали, что банк должен понимать цепочку бизнеса клиента, но ведь у нас кэптивные банки очень хорошо, с максимальной степенью детализации понимают деятельность своих клиентов в силу того, что они являются кэптивными. Как Вы считаете, может быть, мы придем к тому, что именно кэптивные банки окажутся с этой точки зрения в выигрышной ситуации?

— Этот выигрыш краткосрочный, потому что мнимое преимущество кэптивности, связанное с возможностью контролировать кредитный риск, в какой-то момент оборачивается невозможностью предпринять меры в случае ухудшения положения заемщика. Таким банкам приходится принимать риски, которые они не стали бы принимать при кредитовании стороннего заемщика.

Главная черта кэптивного кредитования — отнюдь не дешевизна. На самом деле подавляющая часть кэптивного кредитования — это кредитование инвестиционных проектов без обеспечения. Это кредитование под бизнес-проекты, причем нередко кредитная сделка структурирована таким образом, что в случае дефолта банк ничего не получает.

Кроме того, при кредитном дефолте банкротство банка неизбежно, и собственник остается с активом, но без банка. Это самый типичный вариант развития такого кредитования, примеры Банка Москвы и Межпромбанка, а также Банка БТА широко известны. Если другие кэптивные банки пока не обанкротились, это просто случайность, ведь будет следующий кризис.

— Перед кризисом 2008 г. на рынке розничного кредитования происходил настоящий бум. Сейчас у нас стагнация. Насколько российский банковский сектор повторяет путь развития западных банков?

— Бум розничного кредитования перед кризисом 2008 г. на самом деле не был бумом. Темпы роста были большие, но база расчета — абсолютная величина портфеля розничных кредитов — была очень маленькая.

В то время розничное кредитование составляло 5% ВВП, кредитный портфель рос на впечатляющие 60%, но в абсолютном выражении это составляло низкую величину — 3% ВВП предыдущего года. В номинальном выражении этот рост с учетом инфляции составлял еще более низкую величину. Но сейчас, когда рынок розничного кредитования составляет уже около 10% ВВП и растет на 40% в условиях более низкой инфляции, становится принципиально иной макроэкономическая роль, которую он начинает играть. Сейчас эффект объема базы прироста розничного кредитования имеет большое значение. Таким образом, кредитный бум неправильно оценивать только с точки зрения темпов роста, нужно понимать, какой вклад он реально вносит в экономику. Ипотека у нас росла до сих пор очень низкими темпами, она составляет 2,5–3% ВВП и особой роли в развитии строительной отрасли не играет. Но если ипотечных кредитов будет выдаваться на 2,5% ВВП в год, это станет главным драйвером развития строительной отрасли.

Соответственно именно сейчас, когда у нас наконец сформировалась определенная база потребительского кредитования, можно говорить о буме. То, что было до кризиса, не было бумом, это были самые ранние этапы развития рынка. Поэтому я бы не сказал, что мы в точности повторяем путь развития западных стран. Я считаю нашими ближайшими аналогами страны Центральной Европы: Польшу, Венгрию и Чехию, особенно Чехию. Российская банковская система в настоящий момент находится примерно в той стадии, в какой Чехия находилась в 2004 г. Абсолютно такое же отношение кредитов к ВВП, примерно та же доля кредитования в кредитном портфеле, примерно такая же доля валютизации операций, то есть низкая (вопреки распространенному мнению, у нас основные операции происходят в рублях). И ожидают нас примерно такие же структурные изменения. Нам очень полезно смотреть на опыт наших ближайших соседей, на то, что у них происходило лет шесть-семь назад.

— Как, по Вашему мнению, можно сформулировать основные направления эволюции кредитных продуктов на российском рынке? Какие продукты будут развиваться, а какие со временем исчезнут?

— Я уверен, что ничего не исчезнет, может быть, изменится структура продуктовой линейки. Если говорить про рынок корпоративного кредитования, я считаю, что он практически сформировался и у него очень ограниченный потенциал для дальнейших изменений. Основные изменения должны быть качественными, а не внешними. Конкуренция на кредитном рынке может сделать бессмысленным финансирование собственниками своего бизнеса при помощи кэптивных банков. Просто потому, что кредитование со стороны других банков может оказаться выгоднее. И у кэптивных банков никакого другого способа развиваться, кроме как обратиться к розничному кредитованию, не будет.

— Рынок кредитных продуктов для корпоративных клиентов — это зрелый рынок?

— Абсолютно. Этому рынку уже около 20 лет. Следует отметить, что существуют виды кредитования, которые имеют смысл только при наличии развитого финансового рынка, например сделки leveraged buy out (LBO, когда компания (менеджмент) покупает сама себя у акционера). Для банка-кредитора такая сделка имеет смысл только при наличии рынка капитала, чтобы потом эту компанию можно было при необходимости продать. В условиях отсутствия рынка акций сделки LBO невозможны, поскольку ни один банк не захочет остаться с неликвидным контрольным пакетом какого-нибудь предприятия.

— У нас такого рынка нет, и те инструменты, которые Банк России предлагает для кредитования, очень просты. Они приспособлены только для тех продуктов, которые в рамках этих инструментов в общем-то и были созданы.

— Если говорить о развитии корпоративного кредитования, следует отметить не внешние изменения, а те, которые связаны с внедрением требований Базеля II, а потом — Базеля III. Это подразумевает полный пересмотр методик кредитного анализа.

Это означает введение систем рейтингования заемщиков, верификацию этих систем, оценку вероятности дефолтов для каждых рейтинговых категорий, сложнейшую математику и моделирование, стоящие за всеми этими процессами. Также речь идет о гармонизации внутренних систем рейтингования заемщиков и внешних систем рейтингования рейтинговыми агентствами, о попытке встроить рейтингование в систему управления капиталом.

При этом изначально предполагалось, что Базель II будет внедряться только крупнейшими мировыми банками. А сейчас Банк России стремится к тому, чтобы каждый российский банк начал использовать подходы Базеля II независимо от продвинутости своих систем управления рисками. Я уж молчу про попытки внедрить Базель III, контрциклическую компоненту, оценку кредитоспособности заемщика на нижней части цикла, создание соответствующих резервов.

И параллельно Банк России — в этом можно ни секунды не сомневаться — будет вести войну со связанным кредитованием.

На самом деле можно сказать, что внедрение Базеля II равноценно евроремонту в избе. Потому что на самом деле подавляющая часть российских банков с точки зрения их деятельности — это настоящая изба. Они не занимаются полноценным кредитным анализом, при этом пытаются ввести в заблуждение внешних проверяющих из ЦБ РФ, рейтинговые агентства, партнеров-аудиторов. Но борьба с этим явлением должна быть жесточайшей. Я уверен, что прогресс российской банковской реформы невозможен без исправления данной ситуации.

— Согласны ли Вы, что в свое время Банк России подтолкнул наши банки к внедрению рейтингования? В соответствии с требованием регулятора коммерческие банки обязаны ежемесячно по своей внутренней методике анализировать качество каждой ссуды в портфеле для определения величины резерва на возможные потери в диапазоне от 0 до 100% от величины ссуды, что является своего рода рейтинговой шкалой. Кстати, если портфель среднего банка, предположим, включает тысячу кредитов, трудозатраты на проведение такого анализа составят колоссальную величину.

— Если делать это в Excel, то да. А работа на базе нормального информационного обеспечения как раз и будет отличать банк, который выживет, от банка, который не выживет. Применяемые методики при этом могут достаточно сильно отличаться. Просто обоснованность методики необходимо доказать Банку России.

С другой стороны, мы только что говорили, что нужно осуществлять мониторинг, предсказывать возможность невозврата кредитов. Для этого нужно будет изучать отчетность, анализировать обороты компании. Этот процесс можно называть рейтингованием, можно как-то еще, но его отсутствие является критической ошибкой. Банки, которые относятся к проведению кредитного анализа достаточно серьезно, будут отличаться от банков, которые им пренебрегают, с точки зрения их итоговых результатов, в том числе вероятности сохранения данных кредитных организаций в банковской системе через 10 лет.

— Подводя итоги, как бы Вы определили основную тенденцию развития нашей банковской системы?

— Считаю, что ключевой вывод я уже сформулировал. Основные изменения в кредитном процессе — это изменения, которые будут происходить в сфере риск-менеджмента, а не в сфере кредитных продуктов. И эти изменения будут отформатированы под влиянием Базеля II.

Именно Базель II будет главным фактором преобразования российских банков в ближайшие несколько лет. Соответственно банки, успешно имплементировавшие его требования, смогут получить конкурентное преимущество, не считая того, что будут иметь меньше проблем с Банком России.

Интервью провела  Елена Шаталова

М. Матовников, «Интерфакс-ЦЭА», генеральный директор
 

Источник: Регламент